Егор Титов - «Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых

Ознакомительный фрагмент

Не буду скрывать, после провальных игр команды меня часто разбирает злоба. Иногда чувствуешь: ты сделал все, что мог, а из-за одного человека, который поленился добежать пять метров, твои усилия и усилия всех ребят оказались напрасными. Так и хочется дать ему по физиономии – аж руки сводит. Но всегда надо помнить, что у нас – коллектив. И атмосферу в этом коллективе нужно беречь. А то представьте: я ударю, другой тоже захочет ударить, и вот у нас уже появился изгой. Все это рано или поздно перенесется на поле. Команда посыплется.

Поэтому в моменты резкого недовольства кем-то, приходя в раздевалку, с досады швыряю бутсы и пулей направляюсь в душевую: только бы не сорваться. Никогда в жизни я ни на кого не орал, не закатывал истерик и уж тем более не махал руками. Но с годами сдерживаться становится все труднее. Наверное, потому что лет до двадцати двух ты не ощущаешь себя ответственным за весь коллектив. Ты и так-то ко всему проще относишься, а тут еще на подсознательном уровне крутится мыслишка, что основной спрос будет с лидеров. Нынешнему подрастающему поколению еще проще: сейчас совсем другой менталитет – западный. Взять, к примеру, НХЛ. Я пытался делать ставки на эту лигу через букмекерский сайт в Интернете. Одна команда на выезде «раздевает» другую – шесть-ноль, через пару дней эта же команда снова играет с ней же, только дома, и попадает – один-двенадцать! А я на нее поставил! Как же, они же их разорвали в гостях, а дома уж подавно должны! Почему же получилось иначе? Наверное, потому что парни не занимались самобичеванием. Просто вымылись, поехали перекусили и все забыли.

Я же никогда не перевоспитаюсь и никогда не стану улыбаться после неудачного матча.

Сейчас, приезжая после поражений домой, буквально не нахожу себе места. Мне весь белый свет не мил. Вероника говорит дочке: «Аня, не трогай папу!» В такие часы меня никто не беспокоит. Если раздается звонок, то я заранее знаю, что это не близкий человек. Потому что люди из моего окружения давно усвоили, что меня лучше не дергать. Они позвонят на следующий день, когда я уже приведу себя в порядок.

То, что к поражениям якобы можно привыкнуть, – ерунда! Нереальщина! И вот парадокс: чем чаще проигрываешь, тем больнее воспринимаешь. Когда-то слово «поражение» было для меня каким-то чужим и далеким. А потом почти четыре года пришлось вариться в этом кошмаре – испытание не для слабонервных!

Любопытно, что сегодня после финального свистка я спешу в раздевалку, чтобы укрыться в ней, как в бункере, и перевести дыхание. Там все такие, как я, задетые за живое. Там ни на кого не обращаешь внимания и спокойно переосмысливаешь случившееся. В годы же спартаковской гегемонии для нас не было ничего труднее, чем после проигрышей заходить в эту самую раздевалку, где уже находился Олег Иванович. Хотя бывали случаи, когда после нелепых поражений Романцев нас утешал: «Ребят, все нормально». Кошки, которые скребли на душе, сразу куда-то убегали. Драматизм сменяло чувство досады. Досада, впрочем, тоже штука достаточно неприятная. Она потихонечку гложет и гложет тебя изнутри, и справиться с ней бывает отнюдь не легко, но это все равно лучше, чем чувствовать, как у тебя болит душа.

Душа всегда болела, когда Романцев молча ходил по раздевалке. Напряжение было чудовищным. Так длилось минут пять-десять. Олег Иванович ходил взад-вперед, взад-вперед. Монотонно чеканил шаги, потом разворачивался, хлопал дверью, и мы оставались наедине с этим пропитавшим воздух напряжением. Все уже осознавали, что послезавтра будет «максималка». Порой казалось, что проще удавиться, чем выдержать такую пытку. Из-за боязни этой «максималки» мы даже испортили свадьбу Мелешину. Леха, естественно, заранее пригласил команду, согласовал все с Олегом Ивановичем. Но что-то наставнику в нашем состоянии не понравилось, и, когда мы после тренировки покидали поле и уже думали о празднике, он нам объявил: «Хорошо вам погулять. Завтра у вас две тренировки, утром – «максималка». Всем стало ясно, что Романцев сделал это специально, дабы никто из нас не нарушил режим. Естественно, на свадьбе никто не пил, пропустили по стаканчику сока, посидели два часочка и разъехались по домам спать. Олег Иванович – очень сильный психолог. Он всегда четко представлял, как ему держать коллектив в тонусе.

Страшнее «максималки» ничего быть не могло, кроме одного – встретиться с Романцевым взглядом. После поражений никто никогда на это не отваживался. Всех с самого начала приучали не высовываться: ветераны сидят понурые, локти кусают, и ты, молодой, наблюдая за ними исподлобья, поступаешь так же. Понимаешь, что вы неправильно играли. Стыдно. И перед собой, и друг перед другом, и перед тренером. С годами ты уже не представляешь другой формы поведения. Даже если не считаешь себя виноватым, то все равно глаза в пол погрузил и не дышишь. Всегда должно пройти какое-то время, прежде чем позволительно будет идти в душ. Естественно, первым прерывает паузу кто-то из «стариков», встает и идет мыться. Молодые дожидаются своей очереди и направляются следом. Вы уже догадались, что сегодня, ну прямо как в известной рекламе, первым в душ иду я.

Стадион стараюсь покидать в одиночестве или в обществе кого-то из партнеров по команде, потому что у нас одно состояние и мы можем молчать, друг друга не напрягая. Ужасно не люблю ехать с человеком, с которым отношения не такие близкие. Тогда нужно искусственно поддерживать разговор, а мне совсем не до этого! Внутри-то все бурлит. И в такой ситуации мне обидно за людей, потому что я их ставлю в неловкое положение. Они не знают, как себя вести. Дабы этого избежать, я лучше замаскируюсь и буду передвигаться пешком.

Когда меня ничто не давит извне и я могу оставаться самим собой, то просто замыкаюсь. Состояние агрессии и досады сменяется ощущением беспросветной пустоты. Мыслей вообще никаких нет. Сидишь, как зомби, и ждешь, когда тебя привезут домой. Там снова начинаешь пережевывать все девяносто минут болезненного матча. Воспоминание о любом эпизоде вытаскивает на поверхность цепочку подобных ситуаций, и ты принимаешься себя корить: почему сыграл так, а не иначе. Надо было вот так!

Заснуть практически нереально. Часов до трех-четырех ночи даже не следует пытаться. Потом, когда одолевает усталость и уровень адреналина в крови опускается до нормальной отметки, погружаешься в забытье. Обязательно видишь сны, в которых воскрешаются ключевые моменты. С той лишь разницей, что во сне играешь так, как следовало бы сыграть. Наяву гола не было, а тут я его забил. Наверное, мозгу тяжело держать в себе всю эту аналитику, вот он от нее таким образом и избавляется.